"Югра"

     Продолжая тему особенностей традиционных межличностных отношений в среде обских угров, попробуем разобраться, что есть такое праздник с точки зрения этих народов и чем он отличается от всех прочих форм досуга. Ранее мы уже упоминали о том, что праздник в семье связан с гостем. Это действительно так, но при том не нужно смешивать понятия и путать собственно праздник с элементарным гостеприимством. Далеко не каждый человек, попадающий под определение "гость" в состоянии инициировать процесс, который, несмотря на определенную схожесть некоторых элементов, качественно отличает гостевание от празднования. Фактически у обских угров праздник начинается с исполнения гостем, либо иным человеком, песен или сказок в присутствии некоторого количества слушателей. Таким образом, можно сделать предварительный вывод о тесной связи ощущения праздника с фольклором и попытаться разобраться в причинах его тесной взаимосвязи с последним.
     Фольклор обских угров уходит своими корнями в глубокую древность. Устная форма творчества, характерная для всех народов, у ханты оставалась актуальной практически до середины ХХ века. Этот феномен связан с тем, что письменность у таежного населения Западной Сибири на протяжении всей истории отсутствовала и появилась только в 30-е годы нашего века. До этого времени у обских угров для передачи некоторых экстренных и коротких сообщений использовались пиктографического вида значки. Эти знаки не имели стандартного вида, поскольку "изобретались" на месте, но, вместе с тем, подбирались с тем учетом, чтобы быть понятными. Как правило, их вырезали на стволе дерева, и, несмотря на примитивность, они могли передать тот минимум информации, который требовался в данном случае. Такие значки отмечали тропы, опасные места и указывали на охотничьи трофеи.
     Более развитыми, с точки зрения семантики, были тамги. Эти родовые знаки уже имели стандартизированный, хотя и не законченный вид. Морфологическая открытость тамги обуславливалась тем, что постоянно предполагалось увеличение количества семей в пределах одного рода. Глава каждой такой новоиспеченной семьи добавлял какой-либо новый графический символ к родовому знаку и получал свою тамгу. Эти знаки имели несравненно более широкое применение, так как представляли хозяина во время его отсутствия. Ими помечали оленей, границы территорий и личные вещи.
     Еще более развитой у обских угров была система счета. Она осуществлялась с помощью зарубок или надрезов на дереве. Каждый раз, как только возникала нужда в письменном счете, человек вырезал специальную дощечку. Внешне ее могли украсить резьбой, которая должна была, при случае, напомнить об обстоятельствах подсчета. Такими обстоятельствами, как правило, были отношения заёма, уплаты податей и т.п. По выпуклой стороне дощечки наносили поперечные и крестообразные надрезы. Своим видом угорский счет напоминал римские цифры. Дощечка с численной записью хранилась хозяином до того момента, когда обязательства становились исполненными. Тогда, по обоюдному согласию, дощечку с памятным счетом сжигали в огне.
     Таким образом, устная форма передачи сложной и развернутой информации, по сути, являлась единственной возможностью сохранить ее для потомков. С другой стороны некоторые элементы того, что принято называть народным творчеством, фактически есть составные части системы верований. Последнее обстоятельство дает основания утверждать, что истоки обско-угорского фольклора поистине теряются во тьме тысячелетий.
     Как же удалось сохранить столь древние пласты информации? Прежде всего за счет особого отношения к слову. "Раньше было так: слова зря не скажи" - так характеризуется данное явление представителями обско-угорского этноса. И не случайно. По представлениям, произнесенное слово в состояние оказать влияние на окружающий мир, человека и его отношения с этим миром. В принципе, говорить можно только о реальных вещах, имеющих место в созданном богами пространстве. Вещи не реальные и в голову-то прийти не могут: ведь современный человек по сути своей ни кто иной, как кукла богов. В любом случае мысли, а, следовательно, и слова, есть производное мира духов. Но, вместе с тем, не стоит забывать, что духи бывают разные...
     Некогда, в ряду хантыйских будней весьма не редки, бывали случаи, когда человека оставляли в тайге только потому, что тот неосторожно высказал пожелание побыть одному. Бессмысленно искать здесь злой умысел со стороны соплеменников: просто каждый должен нести ответственность за свои мысли и, особенно, слова. У пимских ханты есть весьма поучительный сюжет о незадачливом рассказчике, который по халатности не закончил начатую накануне сказку о кочующих оленеводах. Через несколько дней, будучи на охоте, он повстречал на льду озера аргиш (караван оленьих упряжек) с группой оголодавших и совершенно продрогших людей. На вопрос, почему они остановились тут и не пытаются двигаться дальше, те сообщили ему, что какой-то ротозей завел их сюда и бросил. В данном случае, понятно, претензии предъявлялись непосредственно к личности рассказчика.
     Последнему обстоятельству обские угры испокон придавали огромное значение, несмотря на то, что у этих народов никогда не было профессиональных исполнителей. Вместе с тем, в их среде существовали выдающиеся сказители. Их авторитет был столь велик, что люди нередко обращались к ним за помощью во время болезни. Искусство сказителей в определенном смысле ставило их на одну доску с шаманами. Некоторые фольклорные сюжеты исполнялись только в музыкальном сопровождении, а овладеть искусством игры на инструментах мог далеко не каждый. Считалось, что извлекать из "деревяшки" музыкальные звуки может лишь тот, кто вступил в связь с духами. Помимо прочего музыка, в представлении угорских народов, является одним из тех элементов человеческой деятельности, которые приятны духам и притягивают их. Когда лечащий сказитель брался за исполнение песни, духи сами подсказывали ему подходящий случаю сюжет, в котором непременно содержался совет по лечению или облегчению болезни. Характерно, что даже шаманы для достижения экстатического состояния используют тот же прием - игру на музыкальных инструментах.
     Вероятно, именно поэтому сказительское искусство, зачастую, носило династийный характер. Разумеется, далеко не последним обстоятельством здесь служили врожденные качества. Наиболее выдающиеся певцы происходили из уже зарекомендовавших себя на этом поприще семей. Как правило, ими были младшие сыновья и дочери. Внешне здесь усматривается намек на определенное удобство, когда фольклорный репертуар передается вместе с семейными традициями. Однако, подобно ситуации с выбором шамана, в семье случалось не найтись достойного продолжателя. Тогда его подыскивали на стороне.
     Стороннему наблюдателю может показаться странным столь тщательный отбор исполнителя и излишне серьезное отношение к форме выражения мысли. Вместе с тем все это далеко не случайно. Фольклор, для обских угров, не имеет ценности сам по себе. Это не искусство в нашем понимании слова, не элемент эстетики жизни. Фольклор является частью мировоззрения и тесно связан с системой верований. Результатом подобной органичной связи явилось редкое для устных традиций явление: тексты, пересказанные различными исполнителями по всему ареалу проживания обско-угорского этноса, совпадают буквально до мелочей.
     Вместе с тем не стоит думать, что устные традиции являются достоянием избранных. Многие ханты и манси охотно и довольно часто пересказывают друг другу различные сюжеты. Некоторые из них отличаются значительной вариабельностью, другие - представлены в канонической форме, третьи и вовсе закрыты для посторонних ушей. Все зависит от того, к какой категории относится тот или иной текст. И, хотя четкой структуры обско-угорского фольклора не существует, постараемся его для удобства классифицировать.
     Впервые произведения фольклора были зафиксированы венгерскими и финскими учеными в середине XIX столетия. В начале ХХ века в процесс сбора и обработки фольклорных текстов включились русские ученые, которые внесли весомый вклад в разработку классификации. При рассмотрении данного вопроса специалисты столкнулись с рядом проблем как общеметодологического, так и частного характера. Часто вообще бывает довольно непросто отличить сказку от мифа: расплывчатость критериев, запутанный сюжет и т.п. Сложность проблемы классификации усугубляется тем, что некоторые произведения одного жанра, исполняются в технике другого и наоборот. Кроме того, речь в повествованиях может идти о разных по своей значимости эпохах, отношение к которым строго дифференцировано. Например, в представлениях обских угров нашли отражение три эпохи: эпоха первотворения, богатырская эпоха, эпоха "хантыйско-мансийского" человека. Совершенно естественно, что тексты, имеющие отношение к первой эпохе пользуются непререкаемым авторитетом и во многом запретны для непосвященных, в то время как остальные вполне доступны не только для осмысления, но и для "общего пользования". Все это делает разработку единой классификации довольно сложным занятием. Тем не менее, условно весь обско-угорский фольклор можно подразделить на три категории: сказание, песня и рассказ.
     В первую категорию, в данном случае, входит совокупность устных текстов, которые охватывают божественную эпоху "первотворения". Это священные сказания и мифы. Их исполняют довольно редко, во время общественных празднеств. Однако, как уже было отмечено выше, определенные фрагменты текстов являются запретными для различных категорий лиц. Сюда могут относиться: женщины, дети, члены другого рода, просто чужие люди и т.п. Священное сказание может исполняться перед широкой аудиторией, до тех пор, пока не подойдет к запретному месту. Тогда повествование прерывается с указанием того, что дальше оно "священное" и непосвященных просят удалиться.
     Манера исполнения священного сказания - песенная, либо особая, речитативная. Обе эти формы весьма характерны для исполнения каких-либо ритуальных действий. Верно и обратное: если текст теряет сакральный смысл, он становится прозой. Песенная форма исполнения пользуется большим уважение в среде обско-угорского этноса, чем прозаическая. Считается, что в прозе "выдумывать можно, а в песне - нельзя". Рифма в значительной степени способствует сохранению того или иного текста, так как имеет четкую, заранее заданную структуру. Значительные по объему канонизированные тексты, как правило, обличены именно в такую, зарифмованную форму, которая более способствует их сохранности.
     Речитативная форма также нередко присутствует в арсенале рассказчика. Она представляет собой нечто среднее между прозой и песней, причем явно тяготеет к последней. Здесь так же присутствует определенная рифма, а значит и четкая структура, и ритм. Речитатив звучит в определенном тембре и с заранее установленной интонацией, позволяющей рассказчику точно воспроизводить канонизированные тексты. Вероятно, это одна из наиболее древних форм передачи информации, когда голос служил единственным средством воздействия на слушателей.
     В момент исполнения священного сказания исполнитель входит в такое состояние, которое весьма близко к экстазу. Монотонно произносимые фразы, построенные в определенной последовательности и заданные в установленном ритме, подводят состояние психики человека к тому порогу, когда сознание отключается. Постепенно границы между реальностью и текстовым сюжетом размываются. Рассказчик чувствует себя частью повествования, он словно бы видит все своими глазами и передает слушателям то, что происходит в данный момент перед его взором. Повествование ведется от первого лица, словно от имени очевидца. В свою очередь слушатели начинают испытывать чувства близкие к тем, которые испытывает рассказчик. Они - соучастники действа, разумеется, в той или иной мере. Талантливый исполнитель в состоянии полностью завладеть вниманием аудитории. Слушатели при этом могут находиться в состоянии близком к гипнотическому: у них учащается дыхание и пульс, проявляется двигательная активность мышц и т.д. В результате по окончании повествования у всех присутствующих появляется ощущение, что все, о чем говорил рассказчик, в очередной раз свершилось. Мир обновился, и все можно начать сначала.
     Грань между сказанием и песней, в ее наиболее возвышенном смысле, крайне размыта и условна. Очевидцы свидетельствуют, что исполнение героических песен, охватывающих "эпоху богатырей", сопровождалось таким же огромным напряжением сил рассказчика. По окончании сюжета, тот просто падал в изнеможении. Такие песни, как правило, исполнялись в течение всей ночи, исполнитель мог охрипнуть или потерять голос, но не имел права прервать нить легендарных событий. Иногда, чтобы иметь возможность полностью пропеть особенно длинное повествование, он предварительно съедал несколько мухоморов, с тем, чтобы войти в транс и потерять ощущение времени. Такие люди назывались панкал-ку (мухоморщики). Считалось, что они в равной степени с шаманами способны проникать в мир духов.
     Не меньшей ответственности и напряжения сил требовали исполнения "медвежьих песен". Эти песни исполнялись во время так называемого медвежьего праздника, который устраивали каждый раз после добычи этого зверя на охоте. Цель праздника - умилостивить убитое "божественное животное", испросить у него прощение. Разумеется, столь серьезные причины выдвигали к исполнению песен столь же серьезные требования. Песни исполняли взрослые мужчины в сопровождении двух помощников. Тексты пропевали в строгом соответствии с рядом ритуальных действий. Число и порядок песен - строго регламентированы. Певец, находясь в центре перед головой медведя, пел, а помощники ему вторили. Слушатели, в это время, молча и внимательно слушали. По окончании каждой песни, хозяин дома подавал соответствующий сигнал, после чего следовал короткий перерыв, и церемония продолжалась новой песней.
     Так длилось до тех пор, пока не оканчивался весь цикл предписанных текстов. Затем следовал блок песен, которые можно классифицировать как сатирические. Их смысл сводится к тому, чтобы высмеять недостатки того или иного человека из числа присутствующих или хорошо знакомых людей. Собственно, с этого времени сакральная часть праздника оканчивается и начинается развлекательная.
     Попутно необходимо отметить существование особой категории песен, которые условно можно назвать бытовыми. Эти песни весьма широко распространены в среде обских угров и практически не связаны с понятием праздник. Их назначение - развлекать человека. Свои песни поют мужчины во время отдыха на охоте, или женщины во время работы. Причем каждый человек поет именно свою песню, и так, как ему нравится. Совершенно естественно, что при этом не требуется присутствия кого-либо из известных исполнителей, поскольку мастерство в данном случае не имеет принципиального значения. Однако прочие требования, - непрерывность, завершенность, правдивость и т.п., - остаются в силе.
     Рассказы отличались от священных сказаний и песен тем, что исполнялись исключительно в прозаической форме. К этой категории условно можно отнести богатырские сказки, предания и былички. Характерно, что в прозаической форме можно подавать в принципе любой текст, но только в виде пересказа. При этом допускаются определенные вариации и обобщения в пределах компетенции рассказчика. Таким приемом, например, широко пользуются при переводе с одного языка на другой или в ответ на просьбу со стороны непосвященных об исполнении сакральных текстов.
     Под богатырскими сказками в данном случае понимаются тексты, хронологически охватывающие период истории обских угров времен становления княжеств и расцвета городищ. Как правило - это рассказы о военных походах и сражениях героев. При этом в текстах обычно указываются имена реальных исторических личностей и названия конкретных населенных пунктов, зачастую существующих и поныне.
     Нередко в категорию богатырских сказок попадают фрагменты священных текстов. Такая подмена событий становится возможной в силу того, что некоторые мифологические сюжеты содержат в себе актуальный воспитательный и поучительный подтекст. При этом подвергаются изменениям, как имена, так и место действия главных героев, а заодно исключаются некоторые особо запретные фрагменты. Таким образом, из-под запретов выводится значительное количество текстов, которые становятся достоянием широких слоев населения. В фольклоре обских угров сложилось и активно существует целое направление такого рода параллельных сюжетов.
     Предания обычно рассматриваются как "дедовские заветы". По своей сути они весьма близки к сказкам в общепризнанном смысле слова. Их основной целью является объяснение ряда непонятных явлений, разъяснение определенных поведенческих норм и правил, а также предписания, руководства к действию в определенных случаях. Как правило, предания носят нравоучительный характер и рассчитаны на воспитание молодого поколения. У обских угров нередки случаи включения в эту категорию сказок иных народов, например, русских. Если суть заимствованного сюжета отвечает необходимым требованиям и актуальна, то текст может идти практически без изменений, с тем же составом героев и предметов. Однако, нередки случаи привязки чужих сказок к своим, местным условиям и героям. В любом случае сказка становится "своей", поскольку срабатывает установка на достоверность.
     Былички, в принципе, имеют то же назначение, что и предания, но, в отличие от них, хронологически опираются на современность. В них присутствуют реальные, хорошо известные всем люди, которые оказались участниками реальных же событий. В этой форме повествования просматриваются элементы "разбора ситуации", анализ и оценка действий индивидуума с точки зрения общества. На примере, - положительном или отрицательном, - всем известного человека, молодежи иллюстрируется наиболее предпочтительная модель поведения в конкретной ситуации.
     Рассказы, к какой бы категории они не относились, пользуются широкой популярностью в среде таежных жителей. Прозаическая форма повествования не предъявляет столь жестких требований к рассказчику, поэтому в ряде случаев рассматривается как развлечение. Например, такой формой отдыха иногда пользуются во время долгих путешествий на лодке, однако чаще - по окончанию трудового дня. Вероятно именно это, последнее обстоятельство связано с поверием, что без необходимости рассказывать сказку днем нельзя. Тем не менее, привести подходящую случаю быличку, не возбраняется, а в ряде случаев даже предписывается.
     Вечерние сеансы, как правило, старались обставить как можно более официально, чтобы подчеркнуть серьезность происходящего. День "сказок" назначался специально, гости собирались заранее, а хозяева готовили легкую пищу. Дети и взрослые могли разделяться по половому признаку: тогда мальчикам рассказывал сказки мужчина, а девочкам - женщина. Какому-либо ребенку задавали загадки и по количеству отгадок, сказочник обязывался рассказать соответствующее количество сказок. Иногда повествование могло затянуться на всю ночь, до утра.
     Передавать сюжет рассказчику предписывалось эмоционально. Слушатели, взрослые и дети, должны были чувствовать себя участниками событий, поэтому сказитель старался вовлекать их в процесс повествования. Нередки были замечания и отступления по ходу рассказа, ориентированные на личный опыт человека, например, о температуре воды. Талантливый сказитель передавал диалоги в лицах, а когда речь заходила о животных - старался передать особенности их поведения, повадки. Все это вызывало живое и неподдельное сочувствие происходящему в рассказе со стороны слушателей. Причем, возраст не имел принципиального значения. Люди искренне радовались победам и сопереживали поражениям героев, давали советы и высказывали пожелания. Таким образом, у них появлялось ощущение реального существования богатырей, всегда готовых прийти на выручку человеку в трудную минуту.
     Как видим, несмотря на отсутствие письменности, обские угры длительное время успешно пользовались вербальным способом передачи информации. При этом то, что мы теперь называем сеансом связи, у них превращалось в процесс, качественно разделяющий будни и праздники.

Возврат