"Югра"

     С момента появления в Сибири Ивана Мансурова в отношениях Европы и Азии наступил коренной перелом. Номинальная власть Московского государства над первыми в своей истории азиатскими владениями нуждалась в реализации. Царский воевода пришел в Западную Сибирь, чтобы реально привести ее под руку Государя. Однако сил для осуществления столь масштабного проекта по-прежнему не хватало, а то, что досталось в наследство от доблестных действий казаков Ермака, нужно было еще подтвердить и упрочить. Конечно лихая ватага атамана за четыре года успела многое сделать для становления царской власти, но ситуация как и прежде оставалась сложной и от умения воеводы ориентироваться в окружающей обстановке зависела дальнейшая судьба Московского государства, которое фактически становилось Империей. С чем же столкнулся Иван Мансуров в новых владениях "за Камнем"?
     Несколько ранее, по-видимому еще к XV веку в угорских княжествах уже сложились раннефеодальные отношения. Вмешательство соседних, более развитых государств, ускорило этот процесс и на определенном этапе повлияло на формирование и расселение обских угров. В XVI веке, т.е. во времена знаменитого похода Ермака, на территории Западной Сибири, не считая Ишимского и Сибирского ханств, существовало пятнадцать предгосударственных образований - обских княжеств. Шесть из них находились в Нижнем Приобье: Обдорское, Ляпинское, Сосьвинское, Казымское, Кодское и Белогорское. В Среднем Приобье располагалось Бардаково княжество (Сургутское) и два селькупских княжества под общим названием Пегая Орда. На Иртыше - Демьянское княжество, Нарым, Назым, Цынгальское и Кондинское княжества, а в бассейне реки Тавда - Пелымское. Наиболее воинственными из них считались остяцкое Кодское княжество, вогульское Пелымское и селькупская Пегая орда.
     С момента включения Западной Сибири в сферу большой политики, где сталкивались интересы сильных соседних государств, обско-угорские княжества так или иначе должны были выбрать союзную сторону и сформировать линию поведения по отношению к этой стороне. Однако, несмотря на кажущуюся простоту, выбор не представлялся таким уж легким. С одной стороны опасная близость местных татарских ханств, стремящихся к расширению ясачных территорий и распространению ислама, с другой - настойчивые претензии далекой Москвы, военной мощью придвинувшей свои границы к Уральским горам. Кроме того, груз собственных нерешенных проблем вносил дополнительный фактор сложности в выборе союзной стороны. В этой непростой ситуации каждый князь исходил из своих конкретных условий.
     Пелымское княжество вогулов, постоянно выступавшее в союзе с сибирскими татарами и, можно сказать, традиционно воевавшее с Москвой, сделало свой выбор не в пользу последней. Селькупская Пегая Орда, вследствие своей отдаленности, поначалу заняла нейтральную позицию. А Кодский князь воспринял появление русских ратников как потенциальных союзников в борьбе с соседями и Сибирским ханством.
     В тот полный драматических событий период, когда после почти столетнего перерыва во взаимоотношениях Москвы и обско-угорских княжеств, частный представитель интересов русского государства Ермак практически заново завоевывал утраченные позиции, Кодское княжество одним из первых подтвердило свою лояльность прежнему сюзерену (напомним, еще Иван III носил титул князя Кодского). Это произошло в 1583 году. За пол-года до того казаки Ермака разбили хана Кучума и его полководца Маметкула. Первым, выразившим покорность и доставившим в Искер ясак, был остяцкий князь Бояр, владелец небольшой территории вниз по Иртышу. Демьянское, Цингальское и Белогорское княжества казакам пришлось брать боем. Разбив местных князьков и собрав с покоренных земель дань, ермаковцы двинулись дальше, в кодскую землю, где и встретились с "большим" князем Алачем - правителем Коды. После мирных переговоров между сторонами был заключен, а точнее, подтвержден дружественный союз.
     Позже, союзный договор был подтвержден уже официальными представителями царской власти и вдальнейшем ратифицирован. Ввиду проявления доброй воли и весомости Кодского княжества, между ним и Москвой сложились особые отношения вассалитета. Ясачная повинность для людей князя Алача заменялась службой. Подданные князя обязывались участвовать с русскими в военных походах. Учитывая воинственность кодских остяков, подобная повинность для них не была особенно тягостной, а принимая во внимание тот факт, что в войне они видели чуть ли ни единственный способ существования, - даже приятной. Со своих 13 городков князь мог выставить до 300 отборных, закаленных в боях воинов. В те времена отряд такой численности представлял собой внушительную силу, т.к. общая численность боеспособного мужского населения в Западной Сибири была невысока.
     Кроме военных действий, кодичи должны были участвовать в ежегодных походах за солью к Ямыш-озеру, нести караульную службу, исполнять обязанности гонцов. По надобности их привлекали к строительству городов и острогов, изготовлению мелких судов и "всякие изделья". Словом, остяки исполняли все те обязанности, что и их русские союзники. В свою очередь, царская казна выделяла хлебный пай на прокорм кодских воинов, а князья получали денежные оклады. Кроме того, они имели свою долю добычи в результате ведения войны и могли рассчитывать на часть пленных, обращаемых в рабство. В случае же необходимости могли напрямую непосредственно обращаться к царю.
     Верная своей политике опоры на местную знать, Москва не скупилась в малом и дарила союзникам земли. Еще в первую встречу ермаковца Богдана Брязги и князя Алача, по договору казаки передали под управление Кодского княжества территорию только что завоеванного Самарова (Белогорского) княжества. Позже царь подтвердил территориальные соглашения с верным вассалом. А в дальнейшем, по мере укрепления доверия между союзниками и наращивания успеха на Западносибирском театре военных действий кодские князья были жалованы и другими землями.
     Однако все это было потом, а тогда, во время прихода Ивана Мансурова, обстановка складывалась более чем сложная. Белогорские остяки, не желая добровольно переходить под власть Московского царя, подняли мятеж и осадили воеводу в наскоро отстроенном Обском городке. К чести Мансурова, он смог выдержать осаду и разбить врага, чем подтвердил серьезность намерений своего Государя в отношении Западносибирских территорий. Таким образом, весной 1586 года, под впечатлением от удачных военных действий воеводы, правитель соседнего Ляпинского княжества Лугуй добровольно признал власть русского государства. Он первый из остяцких князей лично прибыл в Москву к царю Федору Ивановичу с изъявлением своей покорности и просьбой не трогать его городков. За это Лугуй обязывался платить ежегодную дань. После определения размера ясака князь получил грамоту, подтверждающую его достоинство и статус.
     Тремя годами позже принудительным ясаком оказалось обложенным Кондинское княжество, неизменно выступающее в союзе с Пелымским. А в 1590 году данником стал и сам вогульский Пелым. Однако мир оказался недолог. Несколько позже, в том же году, Пелымский князь Аблегирим, верный старой политике вражды с Москвой, выступил на стороне прежнего сюзерена - низложенного хана Кучума.
     Этот шаг, неудачный с политической точки зрения, обернулся потерей независимости не только мятежных кондинско-пелымсих вогуличей, но и лояльных ляпинских, сосьвинских и обдорских остяков. После очередного разгрома кучумова войска, в Москве был разработан детальный план по окончательному приведению Пелымского княжества под руку государя.
     Политика русской администрации заключалась в постепенном продвижении и закреплении на завоеванных территориях путем постройки крепостей и острогов. Практически ни одна военная операция не осуществлялась без создания форпоста. В нем происходила необходимая концентрация сил для броска, оборона в случае неудачи, и перегруппировка перед контратакой. С другой стороны, любая крепость служила символом и реальным проявлением власти далекого московского царя.
     Учитывая прежний опыт походов на вогуличей, решено было нанести одновременный удар по Конде и Пелыму, чтобы не дать им возможность укрыться на запасных базах. Тогда-то и были "потревожены" союзные ляпинские остяки. Их самостоятельность закончилась летом 1593 года, через семь лет после получения жалованной грамоты, когда воевода князь Михайло Волконский приступил к осуществлению плана и поставил крепость Березов на "неприкосновенной" земле Лугуя.
     Аналогичный форпост планировался на стыке рек Пелым и Тавда, а пока он строился, стрельцы из березовской крепости совместно с кодскими остяками предприняли пробный поход в Обдорское княжество (см. рисунок на tif12). Экспедиция прошла как нельзя лучше: союзники захватили изрядный полон, а население обложили ясаком. Обдорское княжество, ранее номинально входившее в состав русского государства, теперь растворилось полностью: вместе с Ляпинским оно стало частью новообразованного Березовского уезда.
     Обдорский поход лишний раз продемонстрировал нерушимость и действенность русско-кодской коалиции, поэтому, как только воеводой Петром Горчаковым была построена на реке Пелым одноименная крепость, соединенные силы двинулись на вогулов. Первыми ударили кодские воины князя Ичигея, идущие в авангарде березовской группы. Многолетняя вражда с кондинцами придала атакам особо яростный характер. Вогулы были буквально наголову разгромлены. В плен попал сам князь Агай и все члены его фамилии. Кодичи же настолько вошли в азарт, что еще в течение шести лет периодически грабили распавшееся княжество, пока, наконец, Московский сюзерен не наложил запрет на подобные действия.
     Между тем, лишенный своей запасной базы, не выдержал ударов Горчакова пелымский князь Аблегирим. Он сдался в плен, был доставлен в Москву и казнен вместе с младшим сыном. Несколько раньше предали смерти его старшего сына.
     Таким образом, с 1594 года Конда и Пелым перестали существовать как независимые княжества. Их земли вошли в состав Тобольского уезда, а внуки казненных правителей после принятия христианства были восстановлены в княжеском достоинстве, поверстаны в дети боярские (что-то вроде офицерского звания) и несли службу в крепости Пелым.
     Кодские же князья, Ичигей, сын покойного Алача, и его двоюродный брат Онжа, помимо богатой добычи и пленников получили в награду от государя Васпукольскую область в Березовском уезде и Колпукольскую область в Тобольском.
     Теперь, когда княжества Прииртышья и Нижнего Приобья оказались полностью под властью Москвы и не представляли больше угрозы, настал черед Пегой Орды. Ранее в своей политической игре селькупский князь Воня отдал предпочтение хану Кучуму. Пегая Орда, по-видимому, не находилась под влиянием Сибирского ханства, однако Кучум даже после ряда поражений рассматривался Воней как потенциальный союзник. С его помощью сельупский князь рассчитывал ослабить позиции русского государства в Сибири и расширить свое влияние.
     Воня считался могущественным князем, обладал воинским искусством и мог выставить 400 человек ратников. Еще в 1591 году, до Пелымско-Кондинской кампании, кодские остяки совместно с тобольскими стрельцами приняли участие в набеге на Пегую Орду. Союзники остались довольны друг другом: остяки приобрели нарымских и тымских пленников-рабов, а русские убедились в боеспособности и верности кодичей. Тогда же воины Ичигея Алачева захватили в плен Урунка - сына князя Вони. Пленника доставили в Тобольск и держали там в заложниках в течение всей Пелымско-Кондинской кампании. Теперь, по окончании военных действий в вогульских землях, Урунка решили отдать отцу за большой выкуп. Предполагалось, что размер и форма выкупа будет равносильны ясачной повинности, и приобретет ежегодный характер.
     Итак, стратегические планы решения политических проблем определились. Однако для их осуществления необходимо было уладить еще один вопрос. Территориально подвластные Москве Западносибирские земли лежали преимущественно в Прииртышье и Нижнем Приобье. Владения же князя Вони, охватывающие обширные области на востоке, располагались в среднем течении Оби. А разделяющее врагов пространство занимали селькупско-остяцкие подданные князя Бардака. Именно позиция этого княжества по отношению к конфликту и составляла суть вопроса, который решено было уладить с максимальной определенностью.
     Князь Бардак властвовал на территории современного Сургутского района. Его столица, - Бардаково городище, - стояла на том месте, где Тромаган впадает в Обь. В состав княжества входили земли бассейнов рек Пим, Большой и Малый Юган, Балык и др. Кроме того, данниками князя считались ненцы, проживающие в верховьях реки Пур. В целом Бардак считался грозным, но нейтральным по отношению к Москве правителем.
     19 февраля 1594 года царь Федор Иванович издал наказ о строительстве города в местности, носящей название Сургут. Назначение укрепления, как и в Кондинско-Пелымскую кампанию было одно: служить опорным пунктом для концентрации сил. Саму же крепость должны были построить в центре нейтрального княжества Бардака, в 30 километрах от его столицы.
     Конфликтная ситуация, разом возникшая с приходом русских войск под предводительством воеводы князя Федора Барятинского в земли независимого Бардака, обернулась войной. В ней активное участие на русской стороне приняли верные остяки Ичигея Алачева. Застигнутый врасплох Бардак, перед лицом превосходящих сил противника, укрылся в своем городке и приготовился к обороне. Он был весьма уверен в храбрости и мастерстве своих воинов, но не смог противостоять артиллерии и сдался.
     Присягнув на верность московскому государю Бардак, как и многие остяцкие князья, сохранил некоторую независимость. Русская администрация вследствие недостаточности собственных сил всегда предпочитала опираться на местную знать. Воеводы, наряду с собственными приемами ведения военных действий и сбора ясака, широко пользовались и традиционными методами, сложившиеся за время независимого правления князей. Князь Бардак, как и прежде, повелевал своими людьми, вершил суд и собирал ясак, но уже сам вынужден был подчиняться приказам, платить дань и отвечать в суде по необходимости.
     К осени 1594 года крепость Сургут, возводимая объединенными силами стрельцов, остяков Ичигея и людей Бардака, была готова. Она сразу же стала центром новообразованного Сургутского уезда, куда должен был стекаться ясак со всех окрестных земель. Первым данником, явившимся под стены Сургута, был тот самый Воня, для войны с которым и была построена крепость. Однако, выкупив сына, князь решил, что на этом его расчеты с Москвой закончены. В следующий год он с позором выгнал посланных к нему сборщиков ясака и начал готовится войне, рассчитывая на помощь кочующего неподалеку Кучума.
     Предупреждение о намерениях Вони, посланное в Москву сургутским воеводой, вызвало мгновенную реакцию: ударить первыми. С этой целью в 1598 году были мобилизованы гарнизон Сургута и Бардаковы люди. Кроме того, на помощь спешили Тобольские и Березовские стрельцы, и служилые татары, при ружьях и полковых пищалях, а также верный Ичигей со своими остяками. Всего для предстоящего похода была собрана армия в 550 человек. Такого крупного отряда воинов русские в Сибири еще не разу не собирали. Естественным результатом этой экспедиции явилось возведение на землях князя Вони Нарымского острога и полный разгром селькупского воинства.
     С падением военного могущества Пегой Орды многие селькупы Правобережья Оби ушли на северо-восток, в район бассейнов рек Таз и Турухан, а также на левые притоки Енисея, потеснив местных энцев и ненцев. На освободившиеся земли сразу же хлынули остяки, плотно заняв Сургутское Приобье. Остановить продвижение своего исконного врага попытался селькупский князь Кичей, властвовавший на левом берегу Оки и ставший правителем Пегой Орды после смерти Вони. Однако в 1602 году в битве у столичной крепости Кичея, близ современного села Александровское, селькупы были окончательно разбиты объединенными русско-остяцкими силами.
     Остяки прочно заняли место селькупов. К новообразованному Сургутскому уезду сразу же присоединили бывшие земли князей Вони и Кичея, а в 1610 году добавили одну из волостей Кодского княжества. Эта территория некогда входила в состав распавшегося Самарова (Белогорского) княжества и была подарена Алачу Богданом Брязгой. Зато взамен Ичигей Алачев за участие в войне с Пегой Ордой получил Ваховскую волость, а несколько позже - волость Лену на Выми.
     К 1599 году в Западной Сибири осталось практически единственное независимое княжество - остяцкая Кода. Однако оно вместе с тем являлось вассалом царства Московского и состояло у него на службе. После смерти Ичигея кодичей возглавил его двоюродный брат Онжа Юрьев. В 1604 году его отряд привлекали к строительству Томска во владениях еуштинского князька Тояна, затем, после окончания "смутного времени" на Руси, в 1617 - к завоеванию тунгусов и постройке Маковского острога, и, наконец, в 1619 - к походу на Енисей и возведению одноименного острога. Последний раз кодичи участвовали в военной экспедиции на Нижнюю Тунгуску в 1627 году. Далее использовать остяков в дальних походах в Восточную Сибирь не представлялось целесообразным, но их услугами в качестве конвоя продолжали пользоваться еще долгое время.
     Постепенно, в связи с внутренними конфликтами, в Кодском княжестве возник разброд, и к 1643 году оно прекратило свое существование (см. рисунок на tif07). Последний его князь Дмитрий Алачев был вызван в Москву, где и остался, будучи пожалован дворянским титулом. С этого времени древняя Югра целиком вошла в состав Московского Царства.

Возврат